В мире, в котором я себе радуюсь

В мире, в котором я себе радуюсь, у меня столько времени, сколько нужно. Никто не пихает в плечи, не смотрит на часы, не цокает языком вместе со стрелками. Время можно резать на куски, как сыр; на один край тарелки – орехи, на другой – мед, а еще винограда немного и хлеба.

Вот идет дождь, вот варится кофе, вот книга, которую интересно читать. Вот люди, с которыми можно говорить до утра. Вот мысли, которые можно до утра ворочать в голове, как сено.

В мире, в котором я себе радуюсь, я больше не жду, что кто-то обо мне позаботится, а дотягиваюсь до радости сама. Беру себя за руку и веду туда, где могу почувствовать то, что хочу чувствовать, отталкиваясь от того уровня, а что вообще могу. Для этого нужны спокойные дни, надежные руки, деньги (как правило) и маленькие шаги.

Один маленький шаг сегодня и один – завтра. Дальше как пойдет. Или побежит. Или понесется. Но если разонравится на пятый день – не продолжать и не корить себя за это. Есть усилие, а есть насилие, и чем раньше ты научишься различать, где заканчивается одно и начинается другое, тем целее будешь.

Дурацкая привычка, впитанная еще с кефиром в детском саду, с компотом (с плавающим в нем разбухшим изюмом) в школе: доводи начатое до конца, бросают на полпути только слабаки, только неудачники останавливаются на полдороги. Так что если впряглась – тяни, даже через не могу, особенно через не могу – глядишь, попутно отрастишь себе нимб героя. Начала искать себя – упорись, но найди; задумала навести порядок в жизни – сама виновата. Нельзя просто так взять и перестать улучшать себя. (И всегда можно весить на два килограмма меньше.)

А в мире, в котором я себе радуюсь, я говорю себе: это я сделаю позже, это – через несколько месяцев после позже, а вот это я сделаю никогда. Потому что для некоторых вещей никогда – самое подходящее время.

Я давно поняла: если я медлю с принятием решения, значит, я давно знаю ответ – просто он мне не нравится. За ним или работа на пределе возможностей, или неприятные разговоры, или снова какая-нибудь война, а я еще и с последней не вся вернулась. В мире, в котором я себе радуюсь, я хочу ходить босиком и с расслабленными плечами. В мире, в котором я живу, это почти порочно и даже стыдно.

У Гришковца есть чудесная пьеса «Шепот сердца», где это самое сердце говорит своему человеку на его бесконечный бубнеж про «отдохнуть бы, отдохнуть бы…»:

«Так ОТДОХНИ!»

Но нет же, ну как же: слишком просто, как попка у огурца. Надо же упороться, дожать и добить, чтобы был эффект. И потом, видимо, так же эффектно, красиво и по-геройски лечь и сдохнуть.

На днях я резала на заморозку кабачок, привезенный с дачи. Большой взрослый кабачок с жесткой кожурой и кучей семечек. Резала и жалела, что трачу столько времени на его обработку. Целых полчаса. Лучше бы потратила их на книгу. А книгу я в тот момент читала про искусство замедляться, медленную еду, жизнь и секс. Я спешила с реальным делом, чтобы почитать про воображаемое замедление.

Ничего, Оля, это нормально. (Вообще-то нет.)

В мире, где я себе радуюсь, я успеваю замечать, как ветер меняет кожу. Как становится резче утро. Как гниют опавшие яблоки – и по вечерам из сада тянет сидром и мокрой травой.

Осень еще далеко, но уже в пути.

Я радуюсь – и ношу этот мир в себе.

Музыка: Ночные Снайперы – Грустные люди.