Иди на мой голос

когда мир сжимается в точку
и расширяется до Вселенной,
чтобы дышать и жить
С. Землянская

Выкарабкиваюсь из тяжелой ангины. Той самой, которая развивается стремительно, как истерика: какой-то час – и твое тело больше не принадлежит тебе. Экстренная мобилизация всех систем, подъем по тревоге.

Тело уходит на войну, оно тысячелетиями училось выживать, справляться с набегами. Слышишь, как бьют колокола в висках, как горит кожа? Миллионы солдат отправились за тебя воевать, развели костры; прими эту жертву с благодарностью, приспусти флаги.

Эта традиция появилась в 17-м веке у британских военных моряков. После боя флаг приспускали на расстояние, равное его ширине, так как его место занимал невидимый флаг смерти.

Болезнь учит смирению и пониманию того, насколько иллюзорна степень нашего контроля над происходящим. Я строю планы – Бог смеется, и то немногое, чем я действительно могу управлять, оказывается на уровне решения добавлять сахар в молочное желе или нет. Каждый день кто-то бросает игральные кости заново – и я просто делаю все, что могу, с тем, что есть.

Болезнь в который раз показала мне, как важно, чтобы в тяжелые моменты кто-то был рядом. Кто будет держать тебя в руках, когда нет сил в собственных; обтирать тебя, горящую, тряпкой с уксусом в пять утра; ходить в аптеку за таблетками; возвращать с того света.

В фильме «Кукушка» есть потрясающий эпизод (81-я минута), когда девушка-саамка пытается вернуть финна, подстреленного русским и находящегося без сознания, «из страны мертвых» с помощью шаманского ритуала. Она рассказывает, что ее бабушка умела это делать – превращаться в собаку и своим лаем возвращать «уходящего».

«Я верну тебя с пути смерти, я перехвачу тебя по дороге в царство мертвых. Вернись, услышь вой собаки и вернись – она сторожит твой очаг. Я ветер, я сильный северный ветер, который отнесет тебя к берегу», –  шепчет Анни, бьет в бубен, дует солдату в ухо и протяжно, по-собачьи, воет. И это возвращает душу Вейко в его тело.

Я вспоминаю этот эпизод, когда мы с Сашей ссоримся, и я чувствую, как он уходит от меня под толщу воды, закрывается на семь замков, отдаляется на расстояние дня пути. И тогда вместо того, чтобы разозлиться, плюнуть, послать все к черту и хлопнуть дверью, я начинаю говорить, потому что интуитивно понимаю, что не важно, что именно я сейчас говорю, – важно, чтобы он слышал мой голос. Потому что мой голос – это я, и я здесь, и я никуда не уйду, и я выбираю не уходить.

И я выбираю говорить, потому что мне не все равно. Потому что я знаю, во что превращаются браки, в которых не говорят, в которых не возвращают, – и царства семей превращаются в царство теней, и тогда мы уходим туда, где слышим голос.

Из-за обиды или злости Другой может не разбирать наших слов, не понимать их смысла, но пока он слышит наш голос, он будет знать, что его зовут, что он нужен здесь, что он нужен. Недаром родные говорят с людьми, впавшими в кому, а матери – с ребенком, которого носят под сердцем, особенно если есть угроза его потери. Сами того не ведая, мы используем голос как средство связи, как прочную нить, как  брошенную через туман рыбачью сеть, как удары бубна и лай собак, превращаясь в северный ветер, зовя обратно.

Если ты спросишь меня, а чего вообще стоило заморачиваться, чтобы прийти в этот мир, я отвечу: хотя бы потому, что здесь есть дождь, собаки и Glory Box в исполнении Джона Мартина, мамины глаза и большие папины ладони, друзья, которые молятся за тебя, и враги, которые однажды пройдут мимо, не навредя.

Если ты сейчас потерялся,
иди на мой голос.

Если понадобится,
я буду говорить всю ночь.

Музыка: Kate Tucker & The Sons Of Sweden – Everything Went Down.

Сентябрь, 2016