Блог Ольги Примаченко

Ответ на мой вопрос – другая

«Меня зовут Дарина, мне 28 лет и вот моя маленькая история. Делюсь ею, чтобы справиться со всем и не поддаться искушению усомниться в себе и в правильности выбора открывать сердце и дальше, несмотря ни на что.

Иногда нам кажется, что если очень сильно постараться – мы обязательно сможем все проконтролировать. Ухватить судьбу за шиворот, объять полвселенной и держать крепко-накрепко, чтобы ничего никуда не делось, не рассыпалось. Часто мы готовим себя к переменам и боли, ведь когда-то уже обжигались. Но когда случается удар – каждый из нас обнаруживает себя совершенно растерянным посреди выжженной пустыни в полном одиночестве, со сбитым дыханием и болью в солнечном сплетении. Как будто сама боль разогналась и со всей своей вековой силой ударила тебя чуть ниже грудной клетки.

Столкнувшись с предательством, выстоять достаточно тяжело: слабость в коленках приходит в транспорте и на рабочих встречах. Ком в горле и огромнейший страх. Страх одиночества, страх так и остаться не понятой и не принятой, маленькой по сравнению со своей болью. Страх, что завтра не станет легче и что вскоре тебя снова «не выберут».

Мы встретились каждый со своим багажом прошлого. Прекрасно помню, как свидании эдак на пятом мы стояли на балконе в летнюю ночь, потягивали корону с лаймом и я практически физически ощущала около каждого из нас гору хлама, состоявшего из нашей боли-бывших отношений-страхов. Но каждый из нас тогда принял смелое решение – и «мы» стало невероятно здоровской реальностью.

Два года мы спали рядом и боялись отпустить друг друга. Старались хоть ладошкой – но всегда соприкасаться, быть единым целым. Моя реальность была направлена на наше «мы» – и мне наконец впервые действительно захотелось создать семью: с ним я ее увидела, с ним мне захотелось многого и большего.

Два года спустя я проснулась как-то утром и поняла, что одна смотрю в нашем направлении: он рядом – но уже не часть «нас». Мне было страшно даже думать об этом, и я стала ждать, ждать и надеяться, что возможно произойдет смена карт, ставки поменяются, ну, или все само собой решится. На все мои робкие вопросы я получала стабильный ответ: «Ты что, я же так люблю тебя, я всегда буду рядом».

Ежедневные слова любви и планирование совместного будущего оборвались в один летний день. Утром я уходила на работу из крепких объятий – вечером вернулась к себе домой, где уже не было ни его самого, ни его вещей, ни даже намека на прошлое присутствие. Зато была записка. Записка. Два года – и это все, что он смог дать мне на выходе: письменное уведомление, что мы не можем быть вместе и он не хочет тратить мое время, в пяти предложениях. А, ну да – еще просьба не думать о нем уж сильно плохо.

Не буду лукавить: где-то глубоко внутри я все знала. Накануне меня подкинуло в 4 утра, его в 5. Мы лежали в немом диалоге, и была в этом тягучая и мучительная правда осознания. Я заснула. А проснувшись, точно знала, что в его жизни уже есть другая. Такие вещи иногда приходят к нам на каком-то энергетическом уровне.

В тот рабочий понедельник, сидя на встрече, я навскидку представила развитие событий и попала точно в яблочко. Неверной оказалась только предположительная локация записки.

Через полчаса у меня не было ни одной сохраненной переписки, все открытки и подарки стояли в коробке около мусорника на улице. Я не позвонила ему и не написала ни слова.

В ту ночь я с легкостью нашла ответ на свой вопрос: да, была другая; да, были неопровержимые доказательства прямо в открытом аккаунте инстаграма (стоило только захотеть заглянуть). Провалилась куда-то в те три часа сна, понимая, что не смогу осилить в ближайшее время ничего, почвы под ногами просто нет. А еще через два часа пошла на работу, а потом – к своим любимым ученикам, а позже – на тренировку.

Огромная боль пришла ко мне в гости – и сразу поселилась со мной. И я ее принимаю. Не потому, что мне хочется быть сильной, кому-то доказать, что я не сломаюсь. Я просто стараюсь уважать Себя, свое прошлое и настоящее, человеческий выбор. Но пока каждый раз наедине с собой или заходя в уборную, я сгибаюсь пополам и присаживаюсь на корточки, чтобы немного успокоить боль внутри.

И картина меня стоящей в розовой рубашке в клетку, в кедах посреди квартиры с запиской в руке,  врезалась в мое сознание.

Плакать я позволяю себе только ранним утром, когда впервые после пробуждения ко мне приходит осознание, что его больше нет рядом и что я не смогу больше никогда взять его за руку во сне».

Истории собираются здесь: news@gnezdo.by

« »