Дар уязвимости

Прочтя второй роман Элизабет Гилберт, я была поражена тем, насколько откровенна она в своих текстах. Личная жизнь, ставшая публичным достоянием целого мира, страхи, чувства и сомнения, нашедшие отклик в миллионах других сердец, заставили меня задуматься: откуда у женщины – не конкретно Гилберт, а вообще у любой – берется смелость настолько обнажаться перед другими? Откуда это бесстрашие делиться чувствами?

Не в состоянии аффекта, когда вслед за словами летят тарелки, и не с бродящим по венам спиртным, а будучи адекватной и совершенно трезвой. Они раскрывают перед тобой сердце, и ты можешь видеть, как желудочки качают кровь. Они рассказывают то, в чем некоторым страшно признаться даже себе – о страхах, о целом кладбище несбывшихся надежд где-то в районе солнечного сплетения, о снах, о большой нелюбви…

Найти в себе силы говорить вслух о том, что делает тебя уязвимой, – это поступок. Как тогда, в шесть лет, когда ты отваживаешься ночью заглянуть под кровать, чтобы лицом к лицу встретиться с привидениями и прикоснуться к громыхающему мешочку с костями. Не найдя же там ничего, кроме густой темноты, немного страшной, но безобидной, ты легко засыпаешь, и свет от фонаря за окном в этот момент особенно нежен.

В “Звездном пути” есть такой эпизод. Капитан Кирк смотрит в открытый космос через люк и говорит: “Где-то там сейчас кто-то произносит три самых красивых слова, которые есть в любом языке”. Ты думаешь, он имеет в виду “Я люблю тебя”. Но тут капитан уточняет: “Помогите мне, пожалуйста”.

(Хью Лори в интервью Psychologies)

Уязвимость часто ассоциируется с беспомощностью и слабостью – этими рудиментами человеческой психики, от которых мы так стремимся избавиться, чтобы больше ничто не могло причинить нам боль. И неважно, что последняя помогает расти, делая душевный хребет крепче, – когда тебя ранят или предают, ты не думаешь о том, насколько сильнее станешь, – тебе просто больно.

Не желая больше испытать ничего подобного, ты закрываешься. Температура внутри тебя начинает падать, пока однажды в самый обычный вторник не опускается до нуля. И ты становишься неспособной ни согреть, ни согреться.

Всё. Антарктида.

Но есть те, кто несмотря ни на что, продолжает верить: в себя и себе, в людей и будущее. Заваривает крепкий чай, зализывает царапины, шепчет старинные заклинания над разбитыми коленками. Без гнева на тех, кто обидел, без мысли о том, чтобы отомстить. И эта уязвимость защищает душу от злобы, хранит ее в чистоте, оберегает от грязи. Она кислотой размягчает душевные наросты, после чего кажется, будто Боженька по сердцу босыми ножками пробежал, – так хорошо…

Быть уязвимым – это когда ты не боишься говорить вслух о том, что тебя гложет, о своих опасениях и мечтах, но не тратишь время на выстраивание защит и баррикад, продумывание путей отступления и поиск возможного подвоха. Ты просто не считаешь это нужным, потому что знаешь наперед: как бы с тобой ни поступили – ты справишься, ты всё сможешь преодолеть. И нет никакой беды в том, что однажды “мир перевернется с ног на голову, и небо под ногами станет пропастью” – ты просто ещё острее ощутишь себя живой. Живой по-настоящему.

Решиться на уязвимость почти так же страшно, как заглянуть в детстве под кровать. Как признаться в любви. Как сделать первый шаг к примирению в страстной ссоре. Это похоже на свободное падение без страховки, затяжной прыжок в никуда, где единственное, на что можно рассчитывать, – это то, что восторг от полета превысит страх высоты.

Рискнув довериться миру и обнажить свое cердце, можно не раз об этом пожалеть, это правда. Но в то же время – вдруг ощутить, как кто-то сильный, тот, который там, сверху, однажды подхватит тебя на лету и поведет по жизни дальше, уже крепко держа за руку.

Потому что ты приняла его самый ценный дар – дар уязвимости.

Ноябрь, 2014