Я боюсь не успеть научиться быть доброй

…Мне было лет четырнадцать. Я ехала в троллейбусе без билета, когда зашли контролеры. Как честная и правильная девочка, я предсказуемо растерялась и почти готова была расплакаться, когда вдруг незнакомый молодой человек, который, видимо, заметил мою панику, ни слова не говоря, вложил мне в руки талон и вышел. Двери закрылись. Я не успела сказать “спасибо”. Я просто пробила талон и вот уже больше пятнадцати лет храню его в школьном блокноте как напоминание о том дне, когда совершенно чужой человек лучше всей классической русской литературы, вместе взятой, показал мне ценность доброты.

С тех пор я встречала много разных людей. Праведников, постящихся и бьющих поклоны, но готовых пхнуть тебя в спину, стоит только замешкаться у стола со свечами.

Грешников, пьющих с утра водку под подъездом и в этих самых подъездах писающих, но заботливо подвязывающих кривые хилые березки во дворе мягкой ветошью, чтобы те лучше росли.

Очень умных людей, попрекающих глупых, но так зло и гадко, что едва сдерживаешься, чтобы не заткнуть им рот рукой и не напомнить, что ум и яд несовместимы, иначе зачем тогда ум, если все равно опускаешься до состояния раздраженного животного.

Людей недалеких, не шибко грамотных, не выезжавших дальше своего забытого Богом села, но светящихся такой безусловной добротой и мудростью, что хотелось бухнуться им в ноги, обнять за колени, уткнуться лицом в засаленный, пахнущий картофельными очистками и салом передник, и ныть, и просить, пока не прогонят: научите…

Научите оставаться человеком, когда вокруг творится черт-те что. Научите не озлобляться, не искать выгоды, не просчитывать наперед двадцать восемь вариантов развития событий, а любить и принимать. Не пытаться исправить, улучшить, дополнить и усовершенствовать, а радоваться тому, что есть.

И быть благодарным за то, что есть.

И в первую очередь за то, что оно есть у тебя. Потому как ведь могло и не быть, но случилось.

Есть теория, что в основе многих добрых дел лежит эгоизм: мы поступаем хорошо потому, что нам нравится чувствовать себя после этого правильными и хорошими. Так нам спокойнее.

Проще дать три рубля милостыни, чем мучиться потом чувством вины от того, что не дал. А другие дали, и на фоне их ты выглядел плохим и жадным.

Схожая ситуация и с ожиданием благодарности за свое добро. Когда я уступаю место в транспорте и не слышу за это “спасибо”, я начинаю жалеть, что встала. Потому что мое добро приняли как данное, а не как благо, а с какой такой радости я кому-то что-то должна?

Поэтому так сложно было однажды выполнить задание мастера по йоге – совершить так называемое тайное служение: сделать для кого-то что-то хорошее, но ни слова ему об этом не сказать.

Оказалось, делать добрые дела тайно совсем не весело и не интересно, потому что нет обратной связи, нет реакции, и уж точно – никакой гарантии, что однажды этот человек отплатит тебе тем же. Более того, вполне возможно, что завтра он на тебя наорет, и ты сто раз успеешь пожалеть, что вообще с ним связался.

…А ведь этого тайного служения в каждом нашем дне на самом деле много, и даже очень.

Это убранные от листьев парковые дорожки осенью. Вечно зеленые растения в горшках в парадных с деревянными скрипучими ступеньками. Миска молока у подъезда, заботливо оставленная для бездомной беременной кошки. Письмо, которое по ошибке опустили в твой почтовый ящик, но которое ты бережно отнес по нужному адресу.

Теплое, нагретое чьей-то попой сиденье в холодном троллейбусе, которое досталось тебе от того, кто только что шагнул в промозглый мрак улицы.

Это слова на зеркале “я люблю тебя”, выведенные накануне вечером пальцем и проступившие на запотевшем стекле с утра.

Твоя любимая еда, которую готовит мама, когда знает, что ты приедешь.

Лишнее бесплатное румяное яблоко, которое бабушка на Комаровке щедро бросает тебе в пакет, хитро щурясь. А придя домой, ты обнаруживаешь там еще и упругий пучок петрушки…

***

Когда в апреле 2011 года в Минске прогремел взрыв в метро, мы все смогли наблюдать то, что делает нас людьми: огромное и бескорыстное желание помочь тем, кто оказался в беде. Бесплатным подвозом, деньгами, сданной в пункт приема кровью.

Наши родные разминулись с этими проклятыми 17.56 на два-три поезда. Мы же разминулись с ними на жизнь.

И когда легла сеть, а в сторону центра одна за одной понеслись кареты скорой помощи, всё, что оставалось, это только молиться, чтобы на том конце провода все-таки сняли трубку.

Просто сняли трубку и сказали “алло”.

Бесконечным потоком люди несли к метро цветы и свечи, переживая смерть каждого погибшего как утрату кого-то из членов своей семьи. Потому как мы все – из одной глины, одним миром мазаны. Моя нога вступает в след, оставленный тобой, а ты дышишь воздухом, который уже успел согреться в моих легких.

И нет никакой разницы между начальной буквой твоего имени и конечной буквой моего, потому что всё это суета сует,

пустое,

неважное,

ни о чем.

“Что может дать один человек другому, кроме капли тепла, и что может быть больше этого?”

Ничего.

(Фото автора.)