Блог Ольги Примаченко

В этом мире чертовски гадко, когда ты – половина прежнего

«В качестве эпиграфа  перефразирую цитату из фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»:

«У нас было два пакета травы, 75 таблеток мескалина, 5 упаковок кислоты, полсолонки кокаина и целое множество транквилизаторов всех сортов и расцветок, депрессанты, а также текила, ром, ящик пива, пинта чистого эфира и две дюжины ампул амилнитрита…  Единственное, что вызывало у меня опасение, — это любовь. Ничто в мире не бывает более беспомощным, безответственным и порочным, чем любовные зомби. Я знал, что рано или поздно мы перейдем и на эту дрянь».

Меня зовут Таня, мне двадцать пять и я алкоголик. Немного шучу, но кто вам скажет правду об этом.  Моя история о том, как я перенесла своё первое любовное воспаление и как хронические последствия после неё дали осложнения на всю мою неглубокую 25-летнюю судьбу.

Мне не было и восемнадцати. Он был неразделенной любовью моей подруги, вокруг нас было много моря, песка и странных людей, в нас было слишком много дури, чтобы мы понимали, насколько молоды и как сильно нам повезло. Я бешено полюбила, лишилась подруги, школьных будней и родного города. Зато приобрела много воспоминаний, отличных соседок по общежитию, длинные телефонные разговоры и безлимитные смс от оператора.

image003

260 километров между, но ни секунды в разлуке. Мы посвящали друг другу всё. Каждое движение в разных городах было для того, чтобы встретиться поскорее, каждое слово – только чтобы быстрее закончить разговор с другими и созвониться друг с другом.

Он был поваром-кондитером, сыном спившегося художника с не меньшим талантом, а ещё – лучшим барабанщиком в нашем маленьком городе. В его доме бегали крысы, стены пахли сыростью, мы курили прямо в постели и он оберегал меня от всего мира.

Это всё было не про отношения, а про чувство полного слияния, когда намёк о том, что это когда-то может закончиться, не мог даже проникнуть в пространство вокруг нас. Абсолютная магия с нотками детской наивности и нездоровой созависимости. В любой момент я готова была пожертвовать всем и всеми ради того, что у нас было.

Моя мама так боялась… Она никогда не слышала, как часто я плачу ночами в коридоре общаги, но на то она и мама, чтобы чувствовать опасность.

Его звали Коля, и Коле часто не нравилось, как я говорю «Привет» или «Как дела, сникерс?». Я могла бы сетовать на время, прошедшее с тех пор, как на причину того, что я не могу вспомнить, что же я такого говорила, что ему так не нравилось. Но у меня хорошая память, а дело обычно и не шло дальше наших «привет» и «как дела». Колька раздражался, Кольке не нравилось и Колька прощался со мной навсегда. Проходило 10 минут моих коридорных рыданий, сетований вахтёрши, и в телефоне раздавалось что-то вроде: «Прости, пупс, психанул». Каждый день, иногда несколько раз, я переживала разрыв с любовью всей моей небольшой жизни и радость воссоединения без малейших подозрений о том, что что-то здесь не так. Зато с полными сумками надежд, что всё скоро наладится, я возвращалась в родной город, не говоря ни слова матери или подругам, и мы курили в постели, играли в шахматы и ходили ночами в центр за шаурмой.

image005

Так продолжалось год. За этот год я стала весить 43 кг, терять сознание в метро, несколько раз на моих руках появлялись синие следы от Колиных психов, несколько раз я слышала «Я больше тебя не люблю», надрывисто уходила в ночь босая и без телефона, но ни на минуту у меня не тускнела надежда, что всё образумится.

А Коля много дул. Коля работал в крутом ресторане, а там каждый порядочный официант на работу без «пятки» не приходит. Коля перестал рисовать и продал барабаны. Коля говорил, что если я не скачаю крутых боевиков, то могу к нему сегодня не приходить. Несколько раз меня рвало от унижения.

Как-то раз, не очень отдавая себе отчёт в том, что происходит, выслушивая очередное хамство по телефону, с восьмого этажа общежития богатого кампуса такой себе столицы, я помахала Кольке ручкой и впервые сказав ему «прощай» первая. Он, бедняжка, так замучался этого ждать. Но история, дорогие читатели, для меня только началась.

Для невзрачной пацанки-второкурсницы началась борьба за выживание, потому что в этом мире чертовски гадко, когда ты – всего лишь половина прежнего, когда тебе не на что больше надеяться и не к кому стремиться. Я вырыдала миллионы слёз, выкурила тысячи сигарет, посмотрела сотню нездоровых снов, вынюхала десятки грамм фена, несколько раз просыпалась на незнакомых квартирах в компании достаточно порядочных парней (просто пронесло). И даже умудрилась завести один роман с горе-музыкальным-продюсером, который вот-вот хотел меня везти знакомить с родителями. Но я продолжала приезжать к нему. Мы спали теперь в разных комнатах, но курили одну дурь, смотрели сериалы, играли в шахматы и вместе плакали в момент, когда нахлынуло всё, что у нас не получилось.

image007

Он был одинок и несчастлив, когда пил и когда был трезв. Любил меня так же сильно, как и отталкивал. А мне так сильно нужно было его спасти… Ну, вы понимаете?

Я приезжала его спасать, а в «нашем» доме появлялись новые люди с новой музыкой и новыми веществами. Коля не успевал быть трезвым и несчастным. А я вот прослыла занудой, которой нужно было оказывать должное уважение, поскольку я всё ещё была хозяйкой в этом доме с сырыми стенами и трупами грызунов под половицами.

Пока не появилась она. Приехав утром, накупив печенья, закипятив чайник и поболтав о том о сём с Колей, я нашла её в спальне. Укутанную в простыню и сидящую на грязном матрасе прямо под моим портретом на стене.

image009

Дальше было как в кино – мы вместе пили чай и ели печеньки, я пыталась подкурить, а руки предательски дрожали, через весь город ехала к маме, чтобы вбежать в квартиру, упасть на диван и долго кричать в подушку. Больше не было никаких слёз, мне было себя совсем не жалко, я была чертовски зла. Это был тёплый май, а мы уже полгода как разошлись.

Я вернулась к ним после сессии, мы стали вместе дружить. Я и он, она и его лучший друг. Мы вместе пили вечерами, играли в шахматы и ходили на репетиции к ганста-реперам, которые стали снимать «у нас» (не знаю, в какие «лапки» взять эти слова, чтобы передать всю абсурдность ситуации) комнату. Мы с ней вместе дружили против мужчин, которые иногда становились нахальней и обдолбанней обычного, а потом все дружно провожали меня на остановку.

Через несколько месяцев после этого у меня была другая жизнь, другое жильё, другая компания, первая работа. Его лучший друг стал моим лучшим другом и остаётся им до сих пор. Она – утонула в Коле, как и я, и до сих пор несчастна. С Колей я больше не общалась, но знала, когда его сотни раз увольняли с работы и брали обратно (это кармическая штука, да); знала, когда у него начали проявляться клинические признаки… А дальше нам не хватило квалификации педиатра и социального работника, чтобы определить, на шизофрению это больше было похоже или на биполярное расстройство. Знала, когда он начал колоться метадоном. А последнее, что я знаю, – как он сжёг свой, уже не наш, дом. Стоял там во время пожара, прикуривал от огня и спрашивал у пожарных, не видели ли они его бутылку водки. Я помню, что долго, долго смеялась, восторгаясь тому, что даже в безумии он не утратил себя. Говорят, что он живёт в лесу и растит на теле грибы.

image011

После Коли я пережила одни серьёзные отношения и страдала в них, потому что постоянно боялась, что меня бросят. Два года. Три – длятся мои нынешние. Мы обзавелись квартирой, котами и планами на будущее, но я до сих пор либо боюсь, что меня бросят, поэтому всегда провоцирую, чтобы поскорей избавиться от своего страха, либо безразлична и несчастна и сбегаю в работу. Стоит ли говорить, что работаю я с наркозависимыми.

Прошу читателей не распыляться на комментарии, адресованные автору, потому что абсолютно всё, что вы хотите мне сказать, уже мною проработано. И «просто первая юношеская», и «болезненность и созависимость», и «столько ещё у тебя впереди», и «наркоманский бред», и даже «пойти бы тебе на терапию, деточка». Это как пространство уже НЕвариантов, в котором я прорыдала вечер, сознательно решившись написать статью без малейшего понятия, опубликуют эту грусть или лучше не рисковать, сорвалась после 3-х дней некурения и вспомнила его мобильный номер наизусть. Придумала мораль этой истории: если решили замутить с неразделенной любовью своей подруги –  откажитесь, немедленно откажитесь от этой идеи!

А ещё, знаете, что важно? Что он не был уродом, ублюдком, скотиной или сволочью, конченым наркоманом тоже не был. Он был несчастным недолюбленным парнишей, который жил, ел и воспитывал себя сам с четырнадцати лет, он был душой компании, добрейшим человеком, который отдавал последние сухари и дарил свою обувь и курточки бомжам. Он был самым любимым и остаётся им до сих пор в той Вселенной, где мы все не сошли с ума».

Истории собираются здесь: news@gnezdo.by

« »